Одесситка открыла эротическую выставку и рассказала, как "лечит" фотосессией

В свои 28 лет миниатюрная девушка Лиза Коваль уже представляла свои фотоработы на более чем двадцать экспозициях, почти половина из которых были персональными. Такого результата она достигла за 12 лет и пока не намерена останавливаться. После трехлетнего перерыва фотограф вновь представила свои снимки в арт-центре "Кандинский" на суд публики в рамках экспозиции "Прекрасная надежность", где Лиза показала 18 отобранных работ.

По задумке автора, серия фотографий показывает зрителю жизнь в определенные моменты и доказывает, что она прекрасна.

Мы пообщались с Лизой Коваль для того, чтобы узнать, как сейчас обстоят дела в современном искусстве, фотобизнесе и расспросить о подноготной этого искусства.

- У вас три года не было выставок, почему?

- Мне не было выгодно делать такие мероприятия, потому что я сама себе спонсор и помогает мне только моя семья. Часть денег – это мои личные средства, а часть – помощь отца. Поэтому, когда это стало финансово возможно, возникла эта экспозиция.

- Кто на ваших фотографиях?

- Мои близкие друзья, потому что мне с ними удобнее работать и банально проще договариваться, но параллельно это эстетичные люди и каждый из них является человеком творческим. Это актеры, танцоры, художники… Поэтому тут комплекс и души, и тела.

- А незнакомых людей любите фотографировать?

- Люблю. Если человек вдохновляет меня, то мне необязательны дружеские отношения. К тому же если он согласен…

- А бывало такое, что видели человека на улице и понимали, что очень хотите его сфотографировать?

- Конечно!

- А как люди реагируют?

- Совершенно по-разному, кто-то пугается, а кто-то, наоборот, радуется. Женщины все же реагируют лучше, потому что любая барышня хочет хороших фотографий.

- Устраивают ли ваши друзья вам террор с просьбой устроить им фотосет?

- Террора не бывает, потому что я сама тиран и деспот и люблю потерроризировать. Но бывает, что просят и говорят: "Ну у меня такой период сейчас…". На самом деле фотографии обладают целительной способностью. Если у человека проблемы или тяжелый психоэмоциональный период или хочется каких-то перемен, то нужно сделать глубокую фотосессию и становится легче. Понятно, что саму проблему это не решит, но отношение к ней меняется. Поэтому, бывает, что просят исходя из такой позиции, а бывает, что человеку просто хочется новых фотографий.

- Какая самая неоднозначная реакция была у героев фото? Может кто-то расплакался, глядя на себя?

- Ну слез я не помню, хотя может это не при мне было. Но реакция, которая меня удивляет – это теплые слова благодарности. Это и удивляет, и приятно, потому что я достаточно давно занимаюсь фотографией и это часть меня. Я не совсем могу посмотреть отстраненно на то, что я делаю. Я воспринимаю работу по одному, а люди результат конечный и себя в этом результате, по-другому. Некоторые говорят что-то типа: "А я, оказывается, ничего" или "А у меня нос вовсе не крючком". Точно также как мы не можем оценить свой рост или пропорции со стороны, даже в зеркале мы воспринимаем себя не так как окружающие.

- Сами любите фотографироваться?

- Вообще-то нет. Есть понятие фотогеничности и фотопластичности. Так вот я могу быть фотопластичной, но не фотогеничной – у меня ассиметрия в лице присутствует, да и как-то времени на это нет.

- Но есть человек, которому вы бы доверились?

- Да, мой друг и коллега Алексей Каташинский, с которым мы работаем в одном пространстве. Если бы возникла такая необходимость, думаю, что я бы обратилась к нему.

- Есть ли соперничество между фотографами?

- Да. Ведь музыканты, художники и в принципе творческие люди – народ не позитивно сложный и бывают разные ситуации, но мы с Алексеем уживаемся мирно уже 12 лет. А вообще, конечно, соперничество присутствует.

- Как вы относитесь к большому количеству людей с фотоаппаратами, которые гордо именуют себя фотографами?

- А где критерии, которые определяют, что это фотограф, а это нет? У нас школа фотографии только начинает формироваться в Украине, поэтому дипломированных специалистов в этой сфере единицы. А остальные… если им хочется так себя называть, то пожалуйста.

- Но вы видите работы, которые считаете ужасными?

- Сейчас не бывает отвратительных фотографий по качеству, потому что цифра сделала фотографию простой и доступной. Человек, который снимает, сразу же видит результат и имеет возможность его подкорректировать во время съемки или специальными программами после. А если мы говорим о сюжете, то и профессионал может снять какую-то гадость и позиционировать ее как современное искусство. Мой любимый пример – это раздавленные птички или кошечки, которые очень часто экспонируются даже на таких крупных артовых событиях как Art in Kiev  или Украинское биеннале. При этом их выставляют авторы с мировым именем и даже с дипломами. Поэтому нужно делить качество в качестве и качество идеи – от профессионализма идейное качество не зависит.

- Что у вас ассоциируется со словосочетанием "современное искусство"?

- Единой ассоциации быть не может, потому что современное искусство – это и импрессионисты, которые живут и работают сейчас. Поэтому современное искусство – это творчество в целом и contemporary art, к которому я не очень хорошо отношусь. Под маркой комтемпа сейчас идет все, что угодно - инсталляции из пластиковых бутылок и какая-то псевдоживопись. А моя система образов приближена к началу XX века, поэтому для меня это не близко. Я не могу так сделать, но это не значит, что это плохо. Это часть нашей жизни и если оно сейчас происходит, значит это нужно. Возможно, это все предваряет новый всплеск чего-то.

- Кто вам нравится из коллег?

- Я очень уважаю то, что делает Елена Погребная, в некоторых моментах мне нравится Валерия Лазарева, Катерина Петраш, Анастасия Лазуренко, Анастасия Малеева. В основном это барышни, мне как-то ближе то, что они делают. А из мировых ныне живущих профессионалов я очень люблю Тима Уокера и Стивена Мейзела. В основном, это фешн-фотографы, но они в фешн и коммерческую фотографию сумели привнести столько искусства, сколько нет в авторах, которые занимаются исключительно артом.

- Почему у вас черно-белые фотографии?

- Мне это решение кажется более гармоничным, чем цвет. К тому же, цвет отвлекает от линий и идеи. Допустим, эта экспозиция построена на работе с пластикой и линиями тела, поэтому цвет тут был бы лишним.

- Я заметила на ваших фото только красивые люди. Вы фотографируете тех, у кого ассиметричное лицо или они недостаточно красивы?

- Я работаю со всеми. На самом деле этот проект включает в себя гораздо большее количество снимков, чем здесь физически могло поместиться. А на всех фото есть люди разные, но поскольку сам арт-центр позиционирует себя как место, где занимаются высокой эстетикой, то отбор такой.

- Тяжело ли снимать обнаженных людей?

- Сложности связаны с температурным режимом. В этом проекте мы с командой (это гримеры, ассистенты, водители) были привязаны к теплому времени года – это календарные рамки с апреля по октябрь. А личностных сложностей в основном не было – мы с моделями были знакомы, им уже было по 18 лет, так что мы не были стеснены законодательными рамками и у нас взаимное доверие. Поэтому сложностей, связанных с обнаженными телами, не было. Были реакции со стороны, но мы старались выбирать безлюдные места.

- А у вас дома есть ваши работы?

- Дома они есть, но на стенах у меня ничего не висит. Я недавно закончила ремонт, может у меня просто не дошли руки, а может я просто привыкла к пустым стенам. Но в моей студии работы висят.

- Вы зарабатываете деньги фотографией?

- Я зарабатываю деньги коммерческой фотографией.

- А арт-фото удается продавать?

- У нас очень небольшой арт-рынок в Одессе и Украине. У нас нет традиции продажи и покупки фотографии, потому что украинцам не совсем понятно, зачем покупать фото, которое может быть растиражировано в десятки экземпляров, хотя есть определенная юридическая процедура, которая это ограничивает. Вообще у меня покупают работы, у нас есть несколько коллекционеров, которые собирают черно-белую фотографию.

- За сколько вы продавали работы?

- Все зависит от формата. Чем больше формат, тем больше, соответственно, стоимость. У меня были ситуации, когда человек хотел работу, но он не мог ее купить и я ее просто дарила. Я заинтересована в том, чтобы то, что я делаю, видели как можно больше людей, поэтому мне не сложно подарить работу. К сожалению, за сумму больше, чем тысяча долларов, ее тоже невозможно продать в Украине. Я недавно посещала Paris Photo и там самая дорогая работа была продана за 85 тысяч евро. Нам пока очень далеко до таких продаж.

- Вы всю жизнь хотите заниматься фотографией?

- Сложно строить планы на всю жизнь – я не знаю, сколько ее будет. И мне кажется, что мы относимся к тому поколению, которое не занимается всю жизнь одним и тем же. Есть еще ряд направлений, которые мне интересны, но я думаю, что фотография всегда будет где-то рядом и камера под рукой.